Ты – крылом стучавший в эту грудь,
Молодой виновник вдохновенья -
Я тебе повелеваю: – будь!
Я – не выйду из повиновенья.
Марина Цветаева, 30 июня 1918 г.
Надрывно звонил телефон, в очередной раз, из последних сил пытаясь напомнить о себе… ОН лишь обернулся и, не сделав не единой попытки взять трубку, терпеливо ждал, когда тот наконец-то замолкнет. Ему нечего было сказать…
ОН был чертовски обижен на нее. И вовсе не потому, что ОНА вела себя как избалованный капризный ребенок, которому вдруг запретили шалить: к подобным ее «выкрутасам» ОН уже давно привык и относился к ним снисходительно, что ли… ОН давно смирился и с тем, что ОНА приходила, когда ей захочется, словно все это время жила вне этого самого времени и даже… пространства.
Ее появление всегда было неожиданно, без какого-то намека на визит: будто внезапный порыв ветра принес откуда-то издалека неповторимый аромат степных трав, еле уловимый запах далекого костра и свежее дыхание морского прилива. И вот… ОНА уже здесь – такая хрупкая и невесомая, близкая и недосягаемая, долгожданная и непредсказуемая…
Обнимая его, ОНА словно растворялась в нем и с упоением слушала каждое слово… А ОН все время говорил ей что-то, сбивчиво и быстро, стараясь высказать, казалось, все то, что не сказал до этого, как-будто очень спешил высказаться. ОНА слушала его, и, изредка, как бы переспрашивая, поправляла, не слишком понятные ей, запутанные фразы, а иногда и вовсе не дав договорить, заканчивала их, словно читала его мысли. ОН восхищался ей, пьянея от ее объятий, а ОНА все также восхищенно слушала его, и это могло продолжаться часами. Казалось уже ничто и никогда не разлучит их…
Но потом ОНА также внезапно исчезала, как и пришла, а ОН, совершенно разбитый, валился на диван и тут же засыпал со счастливой улыбкой на изнеможденном лице…
Так продолжалось несколько лет. ОН не только привык к ней и ее постоянным чудачествам, но и ужасно скучал… Скучал так, что в последние пару лет, попросту не ложился спать, пока не услышит знакомые шаги, от которых, казалось, и сердце, как преданная собака, вот-вот вырвется наружу, встречая ее еще на пороге…
Но сейчас ОН был чертовски обижен на нее. Уже почти полгода ОНА не появлялась и даже не напоминала о себе! Такое случалось и раньше: ОНА, как блудная дочь могла пропасть, но на неделю… две или на три – не больше! И это были ужасные для него времена. В такие дни, не находя себе место, ОН метался по комнате, как загнанный зверь: мысли путались в голове и работа не то чтоб не спорилась – ОН вообще не мог работать! Но потом ОНА снова появлялась, и все вставало на свои места: чувствуя вновь ее объятия, ОН забывал о минутах депрессии, о часах ожидания и о бессонных ночах – словно ничего этого и не было вовсе! И казалось, ОН готов отдать все за эти минуты счастья. Лишь бы ОНА была рядом…
Телефон зазвонил снова и, словно решив, что пора с этим кончать, ОН наконец-то взял трубку. На другом конце провода неиствовал редактор:
- Какого черта ты не отвечаешь на звонки?! Ты хоть в курсе, что уже давно срываешь нам все планы? Когда я наконец-то увижу, то чем ты занимался последние полгода? Почему ты молчишь?!..
Ему нечего было сказать: муза, без которой из-под пера не выходило ничего путного, вдруг покинула его. Без нее, каждая вновь родившаяся строчка казалась ему бездарной нелепостью.
ОН молча положил трубку и открыл окно, за которым, почерневшими проталинами и оголенными ветками деревьев, уже дышала весна…
Приходи ко мне вместе с зарей,
Подними меня среди ночи…
Ты читать будешь мне между строчек,
То, что я, все болея тобой,
Не заметил, не понял, не тронул,
Восседая на призрачном троне,
Зная то, что болею тобой…
Приходи ко мне вместо зари!
Пусть задернуты наглухо шторы,
Ты расскажешь мне много историй,
За столом, где так тускло горит,
Абажур, мне подаренный кем-то,
И потоком, волной или лентой,
Все, что есть для меня – подари…
Приходи ко мне, приходи…
Королевой, распущенной девой,
Избалованной сукой и стервой,
Оставляя, лишь холод в груди,
Позволяя, лишь только коснуться
Тайных грез, чтоб на миг окунуться
В этот мир… Я молю! Приходи…
Подвинув стул поближе к распахнутому окну и щурясь в нежных лучах солнца, ОН закурил, жадно глотая дым… Со стороны могло показаться, что ОН терпеливо чего-то ждет. И ОН ждал… Ждал, когда внезапный порыв свежего ветра принесет откуда-то издалека неповторимый аромат степных трав, еле уловимый запах далекого костра и свежее дыхание морского прилива…
Очень ждал, когда хрупкая и невесомая, близкая и недосягаемая, долгожданная и непредсказуемая… вдруг вновь появится ОНА…
